Донат Славнин открывал месторождения и спасал памятники

Трудно оценивать тех, кто жил и трудился полвека назад. Хорошо, если остались письма, статьи, фотографии. Но в том-то и дело, что многие тогда об этом не особенно и заботились. Вообще мало думали о себе — больше о деле. Вот и судить о них нужно по делам. Причем в самых разных сферах. Нет, правда. Это ж уму непостижимо, как много успел сделать за свою не слишком-то долгую жизнь томич Донат Порфирьевич Славнин.

Он оставил след в геологии. Да какой! Открыл ряд месторождений каменного угля, графита, тория, сланцев, тяжелых металлов. В войну обеспечил прирост запасов золота, затем урановых руд. Заявил о себе в археологии: открыл около 30 древних памятников. Опубликовал немало научных работ, где высказывал опережавшие время идеи. Уберег от гибели ценнейшие этнографические материалы, пополняя музейные коллекции Томска.

Да только ли это. Он считал себя учеником почвоведа Ростислава Ильина и геолога Лазаря Шорохова, погибших в годы репрессий. Именно он уберег их научное наследие и полевые дневники. Многим работам помог увидеть свет и умудрился организовать ― это в брежневские годы-то! ― три научные конференции их памяти. Ему мы обязаны тем, что могила Потанина не исчезла, как другие, под бульдозером. Прах великого старца его хлопотами был перезахоронен в Университетской роще.

А еще Донат Порфирьевич многое сделал для спасения исторических памятников, связанных с именами томского коменданта де Вильнева, опального анархиста Бакунина, зодчего Крячкова. Способствовал сохранению Воскресенской церкви, зданий мужской и женской гимназий, полицейской части у Каменного моста.

Имел отношение к созданию университетской Проблемной лаборатории археологии, этнографии и истории Сибири, где проработал последние 8 лет. Добрую половину жизни помогал развитию крупных музейных центров Томска ― университетскому и областному краеведческому, которым руководил несколько лет.

Многое успел ― при своей громадной работоспособности. Не думал о чинах и наградах. Заботился о деле, а не о собственном признании. Как многие из его поколения.

― Отец был сложным человеком. Независимым, иногда своевольным, но при этом великодушным и щедрым, ― вспоминает археолог и этнограф Витольд Славнин. ― Он был вспыльчив, но отходчив и совестлив. Добр и отзывчив. Отличался глубоким и острым умом. Был генератором идей, хорошим организатором ― и деятельным исполнителем. Мог делать сразу несколько дел ― и в каждом добивался профессионализма и успеха.

Родился Донат Славнин в Тобольске 23 мая 1910 года. Одно из памятных детских впечатлений ― пребывание по соседству семьи последнего российского самодержца. В 1918 году новая власть, как известно, сослала Романовых в Тобольск. А годом позже сами Славнины, спасаясь от красного террора, уехали в Томск.

Здесь прошли школьные годы будущего геолога. Тогда он, впрочем, больше увлекался зоологией и орнитологией. Вел наблюдения за климатом, изучал флору и фауну Томска. Хотя участие в археологических раскопках принял впервые в 14-летнем возрасте.

Потом вошел в геологическую среду, и в 1927 году по заданию Сибирского геолкома отправился в экспедицию, руководил которой Шорохов. А с 1930 года началась его самостоятельная работа по поиску и разведке полезных ископаемых. Исходил половину Сибири. И отовсюду привозил «археологию и этнографию», имевшие научную ценность.

При такой напряженной работе окончить Геологоразведочный институт (ныне ИГНД при ТПУ) оказалось задачей нелегкой. Но на кругозоре это не сказалось: такой эрудицией мало кто обладал. Культ знаний вообще был присущ всем Славниным.

Судьба подарила знакомство с выдающимися людьми той эпохи. Он хорошо знал литературоведа и философа Сергея Дурылина, академика Шмидта, томских ученых Усова, Хахлова, Баженова, Кучина. Был знаком с Иваном Ефремовым и Владимиром Обручевым. Сблизился с основателем Норильска ― знаменитым Урванцевым.

Недоброй памяти 37-й сказался на биографии. Предчувствуя арест (друзья исчезали один за другим), поступил во Владивостокское училище и стал военным инженером. Но перед войной вернулся в Томск и по заданию треста "Цветметразведка" поехал в Горную Шорию на поиски рудного золота и полиметаллов.

На фронт, как ни просился, не взяли. Для оборонной промышленности нужна была ртуть ― поручили вести разведку и разработку залежей киновари на Алтае. Работа была та еще: голод, лишения, адский труд. Тем военные годы и запомнились. А потом была Колыма, золотодобыча, где Славнин ― главный геолог трех приисков, пытался облегчить жизнь заключенных. Иногда рискуя собственной свободой.

Разведку золота довелось вести и на Чукотке. Там же, занимаясь поиском урановых руд, крепко заболел. Вернулся с цингой и лучевой болезнью. Чуть подлечившись, однако, вновь отправился в полевые маршруты. А попутно, как всегда, вел научные изыскания. По археологии, этнографии. Пограничным дисциплинам ― на стыке разных наук.

Стремление доходить до глубинной сути вещей ― отличительна черта настоящего исследователя. Но немногие способны при том предлагать собственные оригинальные решения. А Донат Славнин был автором оригинальных научных методик, применявшихся при поисково-разведочных работах, определении возраста археологических памятников. При изучении палеоклиматологии и четвертичной геологии Западной Сибири.

Две последние его работы увидели свет в 70-е годы. Фундаментальный труд «Западная Сибирь. Геология, климатология, археология» был опубликован, правда, фрагментарно. Зато вторая книга ― полный научный каталог этнографических коллекций музея ТГУ, вышла полностью. Но уже в 79-м году ― через два года после того, как автора не стало. А третья книга, «Минувшее Томска в эскизах сибиряка», осталась в рукописи.

Всю жизнь он спасал чужие труды, бился за чье-то доброе имя. Восстанавливал историческую справедливость. А самому, как обычно бывает, той же мерой не воздалось. Научное наследие Доната Порфирьевича в полном виде не опубликовано. Хотя сам и не прилагал к этому особых усилий: признания не искал.

Ну и что из того? Остались открытые им месторождения, спасенные памятники зодчества и архитектуры, музейные экспонаты. А это ― по всем меркам ― немало.