Елена Перетягина: «Ситуация с домами-памятниками в регионе непростая»
Публичные выступления о необходимости сохранять исторические объекты зачастую воспринимаются как декларация заведомо несбыточных намерений. Разговоров вроде бы много, а практические шаги видны не всегда. Повод для интервью с председателем областного комитета по охране исторического-культурного наследия Еленой Перетягиной был позитивным — юбилей города и области. Однако бравурным чиновничьим отчетом получившийся разговор назвать нельзя.
— Елена Владиславовна, давайте начнем от печки. Какие объекты входят в сферу деятельности вашей службы? Проще говоря, что правильно считать памятниками?
— В этом вопросе есть некоторая путаница. На уровне обыденного сознания памятниками часто называют различные малые архитектурные формы — стелы, бюсты, монументы или, например, те же старые деревянные дома. Это представление не вполне совпадает с принципами, которые заложены в федеральном законе «Об охране памятников» — ключевом документе, которым руководствуется наш комитет в своей работе. С точки зрения законодательства памятником считается только тот объект, который прошел историко-культурную экспертизу, официально зарегистрирован как объект культурного наследия и внесен в соответствующий реестр, утвержденный в Минкультуры. Закон «Об охране памятников» действует только в отношении таких объектов.
— И много их на территории Томской области?
— На сегодняшний день на охране стоит 1 014 объектов, из них 668 —федерального значения, остальные 346 — региональные. Отдельно подчеркну, речь идет не только о деревянном зодчестве. Федеральный закон не выделяет их в какую-то отдельную категорию, мы с ними работаем по тем же правилам, что и с другими историческими объектами: зданиями из камня, архитектурными ансамблями, памятными местами и археологическими объектами.
Количество стоящих на охране памятников — непостоянная величина. Сейчас все региональные структуры, наподобие нашей, ведут активную ревизию реестров, приводят их в порядок — на этот счет есть отдельное распоряжение Минкультуры и поручение президента об обеспечении полноты и достоверности учета объектов культурного наследия.
В том, что касается памятников регионального и федерального значения, нам удалось неплохо выстроить эту работу. Томская область является одним из пяти регионов, которым дано право напрямую вносить изменения в электронную базу данных реестра — это показатель того, что федерация нам доверяет, и Томская область способна работать в ритме современных требований законодательства.
— Создается впечатление, что это некая бюрократическая процедура, отдача от которой не вполне очевидна. Допустим, этот реестр у нас будет даже лучшим в стране. И что, это прибавит денег на сохранение памятников?
— Вообще-то, может и прибавить. Элементарно: если реестр в порядке, то больше шансов получить федеральное финансирование. Да и не только в деньгах дело. Повторюсь, если какой-либо объект не наделен статусом, то он не подпадает под действие закона о защите памятников. То есть, если какой-нибудь дом, де факто представляющий историческую ценность, а де юре не имеющий статуса, будут, например, сносить, то у специалистов нашего комитета даже при желании не будет оснований вмешаться. Проблемная ситуация попросту будет лежать за рамками поля, в котором мы работаем. Так что вопрос о статусе — это не пустая бюрократия, а принципиальный момент в деле сохранения культурного наследия. И должна честно признать, в это плане у нас есть как достижения, так и проблемы.
— А именно?
— По законодательству сфера ответственности за сохранность объектов возложена на собственников объектов культурного наследия и поделена между федеральной, региональной и муниципальной уровнями власти. Проще говоря, памятники могут быть федерального, регионального и муниципального значения и находиться в разной форме собственности.
На территории нашей области две первых категории представлены, процессы их постановки на учет более-менее отлажены, с этими категориями объектов мы работаем нормально. А вот памятников муниципального значения у нас в городе нет вообще, хотя мы выходили на городские власти с инициативой о формировании такого перечня.
— И что?
— В ответ пришла бумага с отказом.
— Чем мотивировали?
— Какого-то развернутого объяснения не было. Если правильно помню формулировку, было сказано, что горадминистрации это не выгодно.
— А в какую сумму обойдется создание такого перечня? И вообще, что из себя представляет процедура внесения объекта в реестр?
— Это так называемая историко-культурная экспертиза. Аттестованный Минкультуры эксперт исследует объект и выносит заключение о том, представляет он ценность или нет. Сама по себе эта процедура, прямо скажем, недорогая. Историко-культурная экспертиза 200 томских объектов обойдется примерно в 60 тысяч рублей.
— И все же в позиции муниципалитета есть определенная логика. Создание перечня, надо полагать, автоматически повлечет за собой необходимость обслуживать эти объекты, искать на них финансирование. И здесь речь уже будет идти не о 60 тысячах, а о сотнях миллионов, если не миллиардов. Городские власти просто не хотят брать на себя обязательства, которые потом не смогут выполнить.
— С одной стороны, логика есть. Но с другой, эти обязательства у муниципалитета и так есть — впомните программу по сохранению деревянного зодчества, те самые 701 дом. Ее никто не отменял, и отдельные шаги по ее реализации город предпринимает, финансируя ремонт таких домов за счет средств, выделяемых на капремонт.
Проблема этой программы в том, что часть включенных в нее домов — региональные и федеральные памятники, однако большинство статуса не имеют, хотя могли бы быть муниципальными памятниками. Абсолютно убеждена: если бы такой реестр появился, то для муниципалитета в худшем случае ничего бы не изменилось. Этим шагом наши коллеги не столько приняли бы на себя дополнительную нагрузку, сколько создали бы себе новые возможности для решения проблемы с памятниками.
— И в чем бы они заключались?
— Прежде всего появилось бы больше возможностей для межбюджетных трансфертов. Бюджетный кодекс ужесточился, механизм межбюджетных отношений стал более сложным. Такие правила диктует федерация. Все запросы надо мотивировать. Не буду сильно углубляться. Если по-простому, то областной бюджет сейчас не имеет права выделять деньги городу на сохранение памятников, если формально в нем ни одного такого объекта нет. С федеральным бюджетом, разумеется, та же история.
— Ну хорошо, а федерация и область свои памятники финансируют?
— В этом году профинансировал и город — депутаты поддержали выделение десяти миллионов рублей. Что касается областного бюджета, то в прошлом году из него выделили 13,6 миллиона, в этом — 15 миллионов. За счет этих средств проводились работы на Шишкова, 10, Красноармейской, 71, Ленина,75.
По линии федерации до прошлого года финансирование было вялым. Однако в 2013 году было выделено 52 миллиона — средства пошли на восстановление флигеля дома в усадьбе купца Карима Хамитова на Горького, 35. В этом году из федерального бюджета мы получили 93,7 миллиона — за счет этих средств проходит реставрация здания художественного музея, деревянного дома на Пушкина, 40, и церкви в Тогуре. Что будет в следующем году, пока сказать сложно. Мы направили заявки на финансирование восьми памятников федеральной собственности, ответ будет ближе к концу года.
— В целом только ли в финансирование упирается вопрос о сохранности памятников?
— Безусловно, нет. Многие зависит от системности работы региональных и городских властей. Например, постановление губернатора, устанавливающее охранные зоны (этот документ был принят в 2012 году) — важнейший шаг, задавший четкие правила работы в этой сфере. После этого нашему комитету стало на порядок проще реагировать на конфликтные ситуации. Достаточно сказать, что по нашим искам сейчас расследуется пять уголовных дел о сносе объектов исторического наследия.
— Напомните, о каких объектах идет речь.
— Первое — снос объектов «Красные казармы», второе — Красноармейская, 65, где был снесен один из домов усадьбы Желябо, третье — случай на проспекте Ленина, 143, — там тоже был снос памятника регионального значения. Четвертое — переулок Кооперативный, 8а, — производство работ в охранной зоне и снос здания, представляющего ценность. И пятое — строительство в Тимирязево, в ходе которого были повреждены памятники археологии. Все случаи попросту наглые, типичные примеры правового нигилизма в отношении исторических объектов. Почему-то у нас в городе принято считать, что памятники можно снести, и за это ничего не будет.
— Как известно, снесенный дом в усадьбе Желябо купил и перепродал специалист юридического отдела мэрии. Он, кстати, уволен?
— Нет, и это, мягко говоря, смущает.
— Вот и получается, что правовые нигилисты неплохо подкованы. Полагаете, по итогам расследования будут какие-то серьезные санкции?
— Ни по одному из дел пока не было отказа, правоохранительные органы работают. Сложно судить, чем все это закончится. Диапазон наказаний по статье «О сносе объекта культурного наследия» довольно велик. Но даже если суд в дальнейшем, например, примет решение ограничиться штрафом, то это уже будет очень важный сигнал для всех, который, надеюсь, позволит как-то переломить менталитет.
— Вы упоминали о принятии проекта охранных зон. В то же время в 2014-м в дополнение к нему было принято еще одно постановление, которое смягчает этот регламент. Для чего это было сделано?
— Принятие охранных зон не могло не привести к конфликтам. На подпадающих под новые правила территориях были расположены участки, выделенные в соотвествии с прежними нормами. И на них либо уже начались работы, либо закончилось проектирование. Второе постановление было выпущено, чтобы снять эту напряженность. И это был разумный шаг. Его альтернативой были бы суды. Случаи таких разбирательств были, и процессы в пользу застройщиков.
— Тем не менее, общественники критикуют это постановление и утверждают, что оно привело к созданию лазеек в охранных зонах. И называют отдельные адреса, которые вызывают у них обеспокоенность. Например, на участках по Аркадия Иванова, 2, Шишкова, 13/1, переулку Картасному, 6, Карташова, 4, Источной, 41, — это бывшие мастерские «Томскреставрации».
— Все свалено в кучу. На Шишкова, 13/1, есть нарушения, но там стройка вообще велась без какого-либо разрешения. То есть тут идет речь о нарушении Градостроительного кодекса, и постановление, которое мы обсуждаем, никакой индульгенции не дает.
На Аркадия Иванова, 2/1, речь о фоновой застройке — снесенное здание памятником не было. На территории есть ограничения по этажности, однако проект нового здания этим требованиям соответствует, мы его согласовали.
По ситуации на Источной, 41, частично соглашусь с общественниками, мы следим за этим объектом, но пока никакого строительства там не ведется. Разрешений в департаменте не получали. Если начнется, будем реагировать. По Карташова, 4, работы начались еще до принятия охранных зон, потом был суд, который мэрия проиграла. По Картасному переулку застройка так же не ведется.
— По ходу беседы вы довольно много критиковали мэрию. Возникает вопрос, нет ли сложностей во взаимодействии между уровнями власти?
— Я бы не сказала. Город осторожничает в вопросе с созданием реестра муниципальных памятников, но программа-то на городском уровне есть — это уже хорошо. И наши коллеги находят возможности в меру сил ее реализовывать. Мы можем себе позволить и покритиковать друг друга, но это не показатель того, что у нас плохие отношения. Скорее, это свидетельствует о том, что ситуация непростая, и добиваться результатов не так легко, как хотелось бы.
