И снова горим...
О живучести теории разбитых окон
Мэр Иван Кляйн очень просто объяснил случившийся на днях большой (очередной!) пожар на территории бывшего военного училища связи на Никитина: хулиганы, так сказать, хулиганят. От человека, занимающего высокую должность, хозяина города, уважаемого практика-предпринимателя, конечно, все-таки хотелось бы услышать не то, что лежит на поверхности. А то получается: воры воруют, коррупционеры взятки берут, писатели книжки пишут… А что же делает власть? Властвует? Как раз случившееся дает очередное и сильное основание усомниться в этом. О власти ведь судят по ее действиям и действенности, а не по словам.
Пожар на территории бывшего училища связи, как в свое время и обрушение казармы, вызвало всплеск общественного интереса к бесхозному городскому имуществу и к действиям (бездействию) властей. На пресс-конференции Антона Сибирякова, замначальника областного управления МЧС по государственной противопожарной службе, особо активные представители общественности пытались выдавить из представителя МЧС очевидное: виновата власть. Конечно, Антон Александрович не разражался гневными филиппиками в адрес мэрии и не употреблял крепких слов. Но, тем не менее, заметил, что после каждого такого пожара городским властям отправляется соответствующее предписание. Судя только по 2014-2015 годам, таких предписаний (только по территории училища связи) было отправлено десять.
Пожарных понять можно. Есть действительно чрезвычайные ситуации, в которых надо спасать людей, ценное имущество. А тут нужно привлекать очень большие ресурсы по одной-единственной причине — спасать бесхозное имущество. А ведь известно, что старинное здание бывшей семинарии представляет историческую ценность. Известна и особенность старых строений — деревянные перекрытия и воздуховоды, что обеспечивает, по словам Сибирякова, распространение огня со скоростью четыре-пять метров в минуту. По сути, сказал представитель МЧС, здание, охваченное огнем, представляло из себя большую печку. Что такое и в таком виде должно было случиться, как говорится, к бабке не ходи. Только одной мэрии было неизвестно. Хотя известно, что предупрежденный ущерб неизмеримо меньше не предупрежденного.
У нас в Томске осталось большое наследство Минобороны: вышеупомянутый комплекс зданий на Никитина, здание военно-медицинского института на Киевской, комплекс зданий бывшего военного госпиталя на Сибирской, Дом офицеров. Пока судьба определена только у госпиталя. Принято решение о размещении здесь НИИ психического здоровья. Остальным зданиям, видимо судьба гнить, гореть, разлагаться и разлагающе воздействовать на общественное самочувствие. Некоторое время назад определенный оптимизм вызвало высказанное губернатором намерение разместить в здании бывшего ТВМИ на Киевской лицей для одаренных детей. Идея замечательная. Но после сказанного «а» что-то ничего не слышно о «б». И по тому, что мы видим, скорее всего, этого «б» и не дождемся.
Вид этого здания ужасающ и напоминает картину сюрреалиста. У центрального входа несколько мемориальных досок с живыми (!) цветами, а само здание, с выбитыми окнами, с провалившейся крышей, с копотью от огня, выглядит так, как будто оно подверглось бомбардировке. Мэр, конечно, и это объяснит: хулиганы нахулиганили.
А вот знают ли мэр или губернатор о криминологической теории разбитых стекол, сформулированной американскими социологами Джймсом Уилсоном и Джорджем Келлингом? Ее суть: мелкие правонарушения являются индикатором ухудшения криминогенной обстановки в целом. Авторы теории приводят пример с разбитыми окнами: если не заменить в доме разбитое стекло, то вскоре в этом доме не останется ни одного целого окна. Ну, а затем начнется мародерство и резкое ухудшение общей криминогенной обстановки в районе. Наш случай, как говорится, модельный.
Знать эту теорию мэр и губернатор, может, и не знают, но определенно чувствуют. Эпидемия пожаров, пронесшаяся по Томску, вынудила в конце концов городские власти заняться неким подобием охраны домов, подлежащих восстановлению. На улице Гоголя и на Советской можно увидеть множество домов с заколоченными окнами и дверями. Конечно, доски хулиганов не остановят. И то, что эти дома до сих пор еще не сгорели, можно объяснить только леностью пресловутых хулиганов.
В целом логика вандалов понятна: раз эти здания никому не нужны (а то, что они не нужны, доказывать никому не надо — они по много лет стоят брошенными), то значит можно безнаказанно гадить.
Пожары — это наиболее очевидное и доведенное до крайности проявление вышеупомянутой теории. Но, как говорится, реки полнятся ручьями. Есть и другие проявления этой теории, которые люди, возможно, и не сознают, но которые точно действуют на подсознательном уровне.
Мы же Сибирские Афины, город исторический, «изюм» нашего города — памятники деревянного зодчества. Эти памятники подлежат охране, о чем свидетельствуют соответствующие предупреждения на стенах этих домов. Однако сам вид домов говорит о том, что предупреждение — фикция. Дома не охраняются никак. Жители этих домов, не считаясь с историческим обликом, делают все, что хотят. В основном это касается пластиковых окон. Пустые, без переплетов, белые пластиковые рамы смотрятся в таких домах нелепо.
Не думаю, что охрана таких домов представляет сложность. Ведь речь не идет о выставлении часовых. Если есть предупреждающие об охране домов доски, значит, есть и соответствующая нормативная база. А значит нетрудно обеспечить и наблюдение за этими домами. У нас же есть участковые, наконец, обеспокоенная общественность. Штрафы пополнят городскую казну.
А пока мы видим бездействие, а значит и бессилие городских властей. Со всеми вытекающими из этого выводами…
