Квартира, ребенок, двое полицейских и тюрьма
История о том, как для двоих томских полицейских вызов из дежурной части обернулся уголовным делом
Виктору Арефьеву — 34 года. 14 из них он проработал в правоохранительных органах. Его напарнику — Сергею Гузееву — 30, он прослужил в полиции 11 лет. В 2017 году их осудили за халатность, повлекшую за собой смерть ребенка. Сейчас оба находятся на свободе, свою вину они по-прежнему не признают.
История началась 27 июля 2015 года. В этот день Виктор и Сергей получили сообщение из дежурной части. Им сказали, что в квартире дома на улице Грузинской дебоширит незнакомый человек.
Когда полицейские приехали на место, к ним обратилась женщина — Елена Маслякова (имя изменено), которая и звонила в полицию. Она сообщила, что ей нужно попасть в квартиру, в которой закрылся брат-наркоман с ее же ребенком, и она слышала крики своего сына.
Виктор и Сергей связались с руководством. Им сказали не торопиться взламывать дверь и опросить соседей. Пока полицейские опрашивали людей, знакомый Масляковой пробрался в квартиру через балкон на первом этаже и обнаружил мальчика без сознания. За ним в квартиру последовал и Виктор. Ребенка увезла «скорая», и через 14 дней он скончался от черепно-мозговой травмы. Брата Масляковой осудили на 23 года.
— При нас из квартиры не было никаких звуков, — рассказывает бывший командир отделения Виктор. — Маслякова подтвердила это на досудебных показаниях, а в суде сказала, что не помнит, как было на самом деле. Если бы у нее было заявление о том, что в квартире убивают человека, или хотя бы документы при себе, то у нас, конечно, были бы и основания проникнуть в квартиру. Если бы мы вскрыли квартиру без причины, то это бы уже была 139 статья УК РФ — «нарушение неприкосновенности жилища». Да, было видно, как она переживает. Но когда мы только приехали, Маслякова спокойно к нам подошла, у нее не было никакой истерики. Если бы вы знали, что у вас ребенка убивают, вы бы были так спокойны? Нельзя было сказать, что она наблюдала из окна, как ее сына бьют (позже она давала такие показания, которые не сошлись с видео фрагментами). А ее подруга за кадром в какой-то момент, даже смеялась.
По словам Виктора, мать мальчика утверждала, что видеозапись смонтирована, и поэтому там отсутствуют ее слова об убийстве ребенка.
— Она понимала, что видео прошло экспертизу, но все равно настаивала на своем. В суде она утверждала, что подходила к нам до включения камеры и сообщила о преступлении. Хотя видео (с видеорегистратора) идет с самого начала нашей встречи. В итоге по делу вышло так, что якобы гражданка к нам обращалась более 20 раз, говоря, что ребенка избивают, а мы не предпринимали никаких действий. На нас повесили халатность, повлекшую смерть, и заявили, что именно по нашей вине погиб мальчик. Нам сказали, что если бы мы раньше проникли в квартиру, то ребенок бы остался живым, хотя никаких доказательств этого никто не предоставил, — продолжает рассказывать Виктор.
***
Попытки связаться с Еленой Масляковой не увенчались успехом. С трагедии прошло четыре года, вероятнее всего, она сменила контакты. При этом удалось изучить копии допроса с суда, которые предоставил Виктор.
В ходе допроса женщина пояснила, что 27 июля 2015 года она была на работе, в то время как ее десятилетний сын находился один дома. Ближе к вечеру Масляковой позвонила ее подруга, которая жила в подъезде по соседству. Она сообщила, что брат Елены зашел в квартиру, весь избитый, с синим лицом. По словам потерпевшей, ее брат не работал, употреблял наркотические вещества на протяжении 18 лет, да еще и отбывал наказание в местах лишения свободы. Женщина периодически пыталась его выгнать из дома, но он возвращался обратно.
После звонка Елена вызвала такси. Когда она приехала домой, то не смогла попасть в квартиру, брат не впускал. На допросе Маслякова утверждала, что пока полицейские не приехали, она заходила в подъезд, стучалась в дверь квартиры и периодически поглядывала в окно. Через него женщина увидела у своего брата в руках нож, после чего начала бегать вокруг дома, не зная, что делать.
На вопросы государственного обвинителя потерпевшая Маслякова отвечала:
— Когда вы заглянули в окно квартиры первый раз, что вы увидели?
— Силуэт Маслякова А.А. и своего ребенка, я слышала, что мой ребенок кричал.
— В каком положении при этом находился ваш ребенок?
— Не помню.
— Предмет, который был в руках Маслякова А.А., вы разглядели?
— В тот момент я не понимала, что это.
— В какой момент вы увидели в руках Маслякова А.А. нож?
— Не помню.
— Были ли при этом сотрудники полиции?
— Не помню, были наверное.
— Находясь в подъезде, вы слышали какой-либо шум из квартиры?
— Не помню.
— Вы стучали в дверь квартиры?
— Не помню, я начала вызывать сотрудников полиции со всяких разных телефонов.
— Где в тот момент находилась Ермолова А.В. (подруга Масляковой, имя изменено — прим. ред.)?
— Она находилась в четвертом подъезде, я ей говорила, что моего ребенка убивают, она не верила мне.
— Сколько было сотрудников полиции?
— Двое: Арефьев В.В и Гузеев С.П. Первым из машины вышел Арефьев В.В, и я сообщила ему, что моего ребенка убивают, я просила его вскрыть балкон, а потом требовала сделать это.
— В какой момент вы сообщили Арефьеву В.В данную информацию?
— Сразу, может, не сразу.
— Какие-либо подробности данных обстоятельств вы сообщали сотрудникам полиции?
— Я сообщала подробности по телефону, когда звонила в дежурную часть.
— Сотрудникам полиции, которые прибыли на ваш адрес, вы подробности сообщили?
— Да, я сказала, что у Маслякова А.А. при себе нож.
— На видеозаписи, которая была просмотрена в судебном заседании, отсутствуют такие обстоятельства, а именно то, что вы сообщали сотрудникам полиции о том, что вашего ребенка убивают, как можете объяснить данные противоречия?
— Какие-то моменты я уже не помню. <...> Может, видеозапись смонтирована, либо ее не сразу включили. Сотрудникам полиции я сразу, как они приехали, сказала, чтобы они залезли в квартиру через балкон.
— Какой-либо шум из квартиры при сотрудниках полиции было слышно?
— Нет.
— На момент приезда сотрудников полиции ваш ребенок кричал?
— Не помню.
— Чем сотрудники полиции объяснили свое бездействие?
— Они сообщили, что необходимо вызвать МЧС, чтобы вскрыть входную дверь.
— Каково было ваше поведение при этом?
— Сначала я не плакала, потом я уже начала плакать, просить залезть в квартиру через балкон.
— В какой момент на месте происшествия появился Сорокин В.М. (знакомый Ермоловой, имя изменено — прим. ред.)?
— Не помню. Я кричала, чтобы мне помогли, потом Сорокин В.М. залез в квартиру через балкон. Сотрудники полиции следом за ним залезли в квартиру.
— Что было после того, как Сорокин В.М. проник в квартиру?
— Я побежала к дверям квартиры, зашла, кто-то открыл дверь, мой ребенок лежал под диваном, я начала кричать и выбежала оттуда.
***
Медицинская экспертиза установила, что ребенку нанесли 70 ударов. После этого он не мог производить активных действий: сопротивляться, кричать. В ходе суда было доказано, что избивать его начали в три часа дня, а наряд приехал в начале шестого. К этому времени мальчика уже несколько раз ударили по голове, и он был без сознания.
— Если бы мы слышали, как его били, мы бы вскрыли дверь. Но соседи тоже говорили, что звуков никаких не было. Это подтверждает и видеорегистратор. А на суде, видимо под влиянием Масляковой, они дали другие показания, — добавляет бывший полицейский Сергей Гузеев.
Виктора и Сергея отстранили от служебных обязанностей. Первое время они работали вольнонаемными водителями в отделе полиции. А затем началось расследование и суды. Полицейским неофициально предлагали признать вину, но они не согласились.
В ходе расследования полицейские сразу предоставили видеозапись, которая фиксировала все происходящее в тот день. Также они запросили аудиоматериал из дежурной части, в котором было слышно, как оперативный дежурный Коновалов (фамилия изменена) разговаривает с девушкой-оператором из службы «02», которая принимала звонок.
Оператор: «Звонила Маслякова».
Коновалов: «Спасибо (обращение к кому-то из присутствующих рядом с ним). Обращение к оператору: «Алло».
О: «Елена Александровна, *продиктовала адрес*».
К: «До свидания» (обращение к кому-то из присутствующих рядом с ним).
О: «Избивают ребенка».
К: «Что за ложь?»
О: «Она там, истерит, орет, <…>, давай тогда поторопимся».
К: «Сейчас минутку. Куда ты торопишься?»
О: «У меня просто еще один адрес, ленинский».
К: «Первый — ленинский, а этот следующий давай».
О: «Все давай, спасибо».
Именно Коновалов сказал Виктору и Сергею, что на улице Грузинской дебоширит незнакомый человек, а по факту, как выяснилось позже, гражданка Маслякова обращалась не с таким заявлением.
— Он знал, что Маслякова, по своим предположениям, сообщила об избиении ребенка, но нам дежурный сказал о хулиганстве, и на суде дал другие показания, — говорит Виктор Арефьев. — Показания давали и начальник смены, и ответственный от руководства, который тоже странно себя повел. Он велел нам опросить соседей и не проникать в квартиру, но на суде сказал, что это был не приказ, а совет. Я так и не понял его, как это мог быть совет? Как будто мы друзья какие-то. Я у него в подчинении находился, о каких советах может идти речь! На суде я спрашивал у оперативного дежурного: «Ты знал, что там происходит преступление, на момент регистрации сообщения?», в протоколе судебного заседания написано: «ответа нет», он даже не ответил на суде, промолчал.
Дежурный на суде заявил, что звонил мне дважды и во второй раз говорил проникать в квартиру, но на самом деле от него мне поступал только один звонок. Я спрашивал с него распечатку телефонных звонков, в деле этой распечатки так и не появилось. И на суде он сказал, что может и не со своего телефона звонил. Судья в приговоре позже написала: «Коновалов не смог вспомнить номер телефона, с которого он звонил Арефьеву».
— Все остальные, кто был на смене, утверждают, что не давали Коновалову свои телефоны. Официальные доказательства есть, но верят почему-то словам. Коновалову вынесли постановление об отказе возбуждения уголовного дела, якобы, он все правильно сделал. С него сняли все обвинения, потом он уволился с полиции и поменял фамилию, — добавил Сергей Гузеев.
***
Досудебное следствие длилось с августа 2015 года до весны 2017-го. В феврале дело передали в суд. Прокурор просил условное наказание, но судья приговорила к реальному сроку.
— Мне дали 1,5 года, а Сереге — год, — рассказывает Виктор. — Прокурор просил три и два года условно, но судья решила по-другому. Почему нам дали разные сроки — непонятно. По закону о полиции, мы имеем одинаковое отношение к делу, нас должны были судить одинаково.
12 июля 2018-го (после апелляций) осужденных увезли в Нижний Тагил в исправительную колонию № 13 для сотрудников полиции. Сергей вернулся домой через два месяца, ему пересчитали срок, так как в июле 2018-го вышел закон по перерасчету срока в следственном изоляторе: срок начал распределяться по схеме «день за полтора в СИЗО». Виктор подал на УДО и его выпустили в конце сентября, также пересчитав срок по новому закону.
Сергей: «Маслякова хотела кого-то привлечь, мы не против, что привлекли нас. Но по справедливости нужно найти того человека, который действительно виноват, кто допустил халатность. А не так!»
Виктор: «Все произошло, на мой взгляд, по вине оперативного дежурного. Он, во-первых, информацию не ту дал, во-вторых, скрыл от нас преступление, о котором ему было известно. Но его так и не привлекли к ответственности. Был общественный резонанс, ребенок погиб и надо было кого-то наказать. Взяли низшую служебную ступень — нас».
С: «На тот момент у меня был маленький двухлетний ребенок, ипотека за квартиру, жена в декрете. Я просил смягчить наказание, хотя вину свою все равно не признавал и не признаю, но решение суда осталось без изменений. Одно время у нас с работы деньги на адвокатов коллеги собирали, одноклассники женам нашим звонили, тоже деньгами помогали. Очень много денег ушло на адвокатов».
В: «Я думаю, что изначально в деле неверно определили круг подозреваемых, следствие пошло не по тому пути. На завуалированных и воображаемых действиях все дело построено, даже поведение Масляковой в тот вечер. Когда шло следствие, мы работали за копейки водителями в полиции, лишь бы собрать деньги на адвокатов. Моя жена переживала, похудела из-за этого, да и я сам. Сейчас у нас нет пособия по безработице, живем на непостоянные заработки. Жены работают, можно сказать, на иждивении находимся у них. Мы думаем, что даже если с нас снимут обвинения и восстановят на работу, мы не вернемся туда. Я бы со своей собакой кинологом пошел работать, но туда обратно ни ногой».
С: «Даже представители УМВД не видят у нас состава преступления. Это прописано и в протоколе судебного разбирательства с заседания суда. Правда, они начали об этом говорить после того, как потерпевшая выставила иск к УМВД о моральном ущербе, ей присудили 150 тысяч рублей. Они говорят, что мы сделали все по закону, правильно. Но до того, как иск к ним не поступал, нас вообще привлекали к дисциплинарной ответственности перед увольнением, ну а дальше уже было увольнение из органов».
В: «Сейчас мы хотим реабилитироваться, и чтобы следственные органы и суд установили, что на самом деле произошло в тот вечер. То, что вынесено следствием — мало похоже на правду. Я подавал апелляционную жалобу и в ней все подробно указал, с чем и почему не согласен, как все было на самом деле, но все без изменений. Апелляцию Сережи даже в учет не брали, оставили без внимания. Теперь я подаю кассационную жалобу в президиум областного суда, а если и эту жалобу не удовлетворят, мы отправим жалобу в Верховный суд».
Сейчас Виктор и Сергей пытаются устроиться на работу. Пока их никто не взял, постоянно обращают внимание на судимость.
