Елочная ностальгия: как томичка делает ватные игрушки по старинной технологии
Винтажное творчество томской художницы
На Матренушке — длинная юбка воланами, серая шубейка и огромные валенки. Каштановые волосы из-под шали, в глазах озорные искорки, а в руках — тарелка с блинчиками: «С Масленицей!»
***
— Когда я начинала, никаких мастер-классов не было. Потихонечку сама до всего доходила, — вспоминает художница Наталия Шведова. — В сети нашла книжку «Технология производства советской елочной игрушки». Ватные делались в основном до войны, в 30-40-е годы; позже уже появились стеклянные. А в войну елочные игрушки делали из остатков проволоки, из лампочек. Получается, вата — это уже винтаж. Кроме того, они легкие, прочные, безопасные, не бьются, они долговечные и экологичные. Единственное — боятся влаги.
Она рисовала с детства — в изостудии, потом в детской художественной школе. Делала куклам дома-квартиры и мебель из бумаги. 15 лет назад открыла свою изостудию, уйдя из детского сада, где была воспитателем. Пробовала разное рукоделие: вязала, шила, валяла из шерсти; много лет занималась декупажем. А последние четыре года делает новогодние игрушки из ваты. Тот случай, когда любимое дело стало профессией.
— Я совместила педагогику и рисование, и у меня работа — любимая, не просто хобби. Раз в неделю у меня дети, а целую неделю — игрушки дома. Я рада, что сделала творчество своей профессией — раньше мне это казалось невозможным, — признается моя собеседница.
В ранние советские годы вата была одним из самых распространенных и недорогих материалов для изготовления елочных игрушек. Основой выступал проволочный каркас, вокруг которого и крепилась вата. Лица делали из воска, папье-маше или мастики. После росписи их покрывали клейстером — он защищал игрушки от воспламенения. Костюмы тоже мастерили из ваты или бумаги, раскрашенной в разные цвета. Готовые игрушки посыпали «снегом» из мелкого стекляруса и закрепляли его специальным составом.
И у Наталии основные материалы — проволочный каркас, вата и клейстер. Лица — слепки с лиц антикварных куколок, и каждое она расписывает вручную. Изначально советская ватная игрушка была ремеслом, говорит Наталия. Но для нее это творческий процесс, не ремесленный.
— Мне кажется, если себя не вкладывать, игрушка будет никому не нужна. Люди говорят, что они у меня «живые»: они что-то делают, у них есть эмоции и чувства.
— Много времени уходит на одну игрушку?
— Точно не знаю: я делаю по несколько игрушек параллельно, обычно 13-15 в месяц. В октябре было 26, а в ноябре и декабре — по 30. Эскизы я не делаю — все в голове. Задумываешь, начинаешь делать, а когда появляется лицо — игрушка начинает «хотеть то, что ей хочется». Задумала я дать ей в руки лопатку со снежком, а лопатка или не ложится, или не смотрится. Тогда я начинаю конкретно под нее выбирать.
На одну игрушку ваты нужно не много. Я сначала крашу вату красками для хлопка: она лежит цветная в пластах, потом просто беру нужную.
— А почему дети?
— Во-первых, наверное, возраст, когда начинаешь вспоминать свое детство: как было хорошо и беззаботно. Во-вторых, сейчас в России большой интерес ко всему советскому. Много вещей того периода продается: статуэтки, фарфор, значки, пионерские галстуки... Мне кажется, люди ностальгируют по прошлому.
***
Несколько елочных мальчишек и девчонок созданы по советским открыткам. Много у Наталии и сказочных персонажей: Красная Шапочка, Золушка, Чиполлино и другие. Она не любит плагиат, поэтому в сюжет всегда старается привнести что-то свое. А игрушки по семейным историям и вовсе уникальны.
— Заказчица из Саратова попросила сделать мальчика с петушком на палочке: рассказала, что ее дедушке Коле папа дал денег на леденец. Он пошел покупать, эти деньги потерял и стоял рыдал, а прохожий ему дал денег, и он купил петушок на палочке. А другая девушка, увидев Даренку из «Серебряного копытца», с драгоценными камнями в шапке, попросила сделать девочку, но с конфетами. У нее была история: бабушка приехала из села в город поступать, подошла какая-то цыганка, сказала, что конфет в шапку насыплет, и в итоге эту шапку «увела». Для девушки эта память имеет значение. Я беру такие заказы, если мне это откликается.
Бывает, люди «влюбляются» в игрушку и просят сделать такую же. Наталия старается не повторять — делать одно и то же ей неинтересно. Да и ручную работу один в один не повторишь, уверена она. Даже два одинаковых слепка — разные, и «точно такой же» мальчик будет немножко другим.
— Одна постоянная покупательница увидела мою игрушку у сестры в Питере и захотела такую же. Я сделала. Она стала смотреть — ту выбирает, эту выбирает, а этого мальчика не замечает: «Ой, он как-то по-другому смотрит». Обидно за игрушки — они как дети. Я делаю до тех пор, пока мне не начнет нравиться: если кому нужно — он возьмет как есть. А не возьмет — себе оставлю. Только у меня ни одной своей игрушки на елке нет — все забрали.
У самой художницы — коллекция советских стеклянных игрушек. С ними елка красивее, ее разглядывать интересно, говорит она. А ее авторских «ребятишек» разбирают, и не только под Новый год. Уезжают они, в основном, в другие города: Питер, Москва, Саратов... В этом году женщина из Швейцарии купила игрушку через «Инстаграм». Бывшие соотечественники за границей тоже неравнодушны к работам томички.
— Однажды я хотела сделать «Девочку со спичками» из новогодней сказки Андерсена. Но не сделала, потому что она грустная. На елке должны веселые и добрые игрушки висеть. У меня есть Чиполлино, Вишенка и Редиска. Из «Алисы» — мартовский заяц и гусеница на грибе. И Баба Яга у меня будет добрая, и Кащей над златом — они пока в планах.
Имена придумываю сама: Ваня, Любаша, Алешка, Маринка-первоклашка, Аленка с подсолнухом... Раньше люди выкладывали в сеть «девочек с лопатками» или просто «ватные игрушки». А я запустила традицию — начала называть. Смотрю, уже все начали имена давать своим «детям». Иногда не могу придумать, и меня просят: «Наташа, назовите!» Люди относятся к ним, как к живым детям. И покупает их определенная категория людей, в основном, старше 40. Мне самой до 40 лет было неважно, что в детстве было, а сейчас все чаще вспоминаю. И эта фраза «Ах, как мы хорошо жили тогда!» — она про эмоции, не про материальное.
В прошлом еще столько разных образов. А что сегодня? Сегодня шалью детей не закутывают и валенки им не одевают — они все ходят в облегченных «мембранках». Раньше, хоть все и одинаковые были, но эти шарфы, шапки, варежки... Все такие антуражные — для ватной игрушки как раз подходящие. Какие современные игрушки сейчас делать — ребенка с сотовым в руке? Я понимаю, что это необходимость, но в тех игрушках... В них есть что-то настоящее, теплое. Что-то такое, что будет всегда.
Фото: Наталия Шведова
***
— Сейчас у детей нет общения. Их друзья — телевизор и компьютер, а мы дружили реально: дворами бились, были сплоченными, постоянное общение во дворе, секретики... Сегодня у детей много игрушек: они мне показывают — я названия не успеваю запоминать. Для них у них нормальная жизнь. Они любят творчество, и если их заинтересовать — они будут творить. Но они, как мне кажется, меньше приспособлены к жизни, меньше умеют. Мы с шести лет дома оставались одни, манжеты на школьную форму сами пришивали, себя обслужить могли — я папе и себе обед разогревала. Это тема «отцы и дети»: мы всегда будем говорить, что мы жили лучше и были лучше. А они будут своим детям так же говорить. И в сорок лет они свое детство тоже с тоской и теплотой вспоминать будут. Потому что детство - оно беззаботное. Сегодня дети другие — это ни хорошо, ни плохо. Думаю, они счастливые, просто другие.
Мое детство было прекрасным! Летом — у бабушки в деревне, зимой — дома, во дворах с друзьями. Поэтому все оттуда, из детства. Туда невозможно вернуться, а в воспоминаниях можно его увидеть. Потрогать. И повесить на елку.
Фото: Наталия Шведова
