Гори, гори, моя тайга

Помните, в разгар лесных пожаров всех терзал вопрос: сколько ущерба принесет области это «чрезвычайное» лето? В сводках Авиалесоохраны площади лесов, где бушевал огонь, ежедневно увеличивались, постепенно приближаясь к сотне тысяч гектаров. Скептически настроенные интернет-пользователи заявляли: реальные показатели в разы больше. Правда оказалась за ними: еще до конца сентября официальные данные обновились. Огнем пройдено около 250 тысяч гектаров лесной площади и почти 50 тысяч гектаров нелесной. И это — все еще не до конца подведенные итоги пожароопасного сезона.

— Да, на сегодняшний день мы тот показатель, который был на конец пожароопасного периода, увеличили уже почти вполовину, — подтверждает замдиректора Томского управления лесами Павел Комольцев. — А что вы хотите? Народ был занят тушением огня на таких территориях, объехать которые очень сложно. Потушили пожар — людей сразу перебросили на другой участок. Примерно человек знает, что тушил 500 гектаров, подает эти данные как оперативную информацию. А потом совершается авиаоблет, и оказывается, что там тысяча гектаров.

Управление лесами — это областное госучреждение, «братское» с Авиалесоохраной. Оба подчиняются департаменту развития предпринимательства и реального сектора экономики, располагаются в одном здании и выполняют одну задачу — спасать и сохранять лес. Управление, помимо того, что руководит всеми лесничествами региона, проектирует мероприятия по подготовке в пожароопасному сезону: где прокопать минполосы, провести отжиг, расчистить лесные участки, составляет планы тушения. Этим летом лесничие буквально жили на работе: во-первых, они отвечают за организацию тушения, во-вторых, сами, хоть и не обязаны, вместе с коллегами из Авиалесоохраны шли на борьбу с огнем. А теперь готовятся к новому этапу работы, еще более масштабному, — ликвидации последствий ЧС. Для Томской области это — первый опыт, говорит Павел Комольцев.

— Сгорел лес, который стоит на корню. Он поврежден. Наша задача — провести лесопатологические обследования и выявить, насколько жизнеспособны насаждения после пожаров, — поясняет заместитель начальника отдела охраны и защиты лесного фонда управления лесами Дмитрий Анисимов.

— Есть такое понятие, как полнота насаждения. К примеру, стоят 100 деревьев, погибло 30. Их можно убрать выборочно. А вот если наоборот — 30 деревьев нет смысла оставлять на корню, они все равно пропадут, так как насаждение, где прошла рубка, подвержено заражениям, ветровалу. Дерево — это не морковка. Если ее одну в поле оставить, она вырастет гигантской. А дерево, которое привыкло жить в определенных условиях, при определенной конкуренции, не терпит резких перемен. Поэтому в зависимости от полноты определяется вырубка насаждений — выборочная или сплошная, — добавляет замдиректора управления.

Частично лесопатологические обследования уже проведены, но есть на территории области места, куда добраться можно только по зимникам. Так что сначала будут расчищаться участки вокруг населенных пунктов. Сделать это необходимо в кратчайшие сроки, желательно до снега, ведь древесину надо еще и реализовать. Чем больше времени проходит, тем меньше она пригодна для использования, а деревья с места пожарищ пойдут не только на дрова, но и на частное строительство, а то и на производства. Так не в этом ли все-таки кроются причины столь масштабных лесных пожаров? Но в управлении лесами к такому мнению не склонны.

— Есть эксплуатационные леса, из которых формируются лесосеки, безо всяких пожаров. Для чего жечь? Да, некоторый дефицит существует по хвойным породам, но нет никакой гарантии, что подожженный лес достанется именно тому человеку, который совершил поджог. Нет на это никакой гарантии. Про возможный вывоз древесины в Китай — тоже только разговоры. Статистика показывает, что пожары возникали из-за халатности, неаккуратности людей: костры, палы, сигареты... В районе Тимирязево, когда горели три очага в 86-м квартале, был выявлен поджигатель, но он — душевнобольной, пироман. Цель заготовить древесину не преследовалась. Может, и существуют такие случаи, но в нашей практике они не попадались, а ведь при каждом пожаре отправляется заявление в правоохранительные органы, — пояснили мои собеседники.

Другое дело, что сгоревшие лесные территории теперь придется не только расчищать, но и восстанавливать. Но и это, заверяют Дмитрий Анисимов и Павел Комольцев, — не главная проблема. Лес — возобновимый ресурс. Да, на это уйдут десятилетия. Осина вырастет лет за 40, большинству хвойных деревьев, чтобы достичь зрелости, нужно 80-100 лет, а кедрам — и того больше. «Но как давно, например, вы заглядывали в 78-й квартал Александровского лесничества?», — задал мне вопрос замдиректора управления. И сам же ответил:

— Да ни разу туда никто не заглядывал, кого не спроси. А когда-то лес там был вырублен, и сейчас уже стоит молодой сосняк: дает кислород, выполняет свои экологические функции. Рубить лес обязательно надо, потому что у него тоже есть возраст. Старые деревья могут вызывать и завалы, и ветровалы, и заражение, и опасность пожаров. Поэтому в определенном возрасте насаждения вырубаются.

«Так что же тогда главное?», спрашиваю. Ответ: системный подход к ведению лесного хозяйства. И деньги. Можно сколько угодно ужасаться площади пожаров. Суммы, которые сейчас выделяются Авиалесоохране и управлению лесами, все равно не позволят изменить нынешнее положение дел и предотвратить следующую ЧС. Поэтому сейчас в управлении вся надежда — на долгосрочную целевую программу. Она разработана департаментом развития предпринимательства и реального сектора экономики и предполагает финансирование из федерального и областного бюджетов. В программу заложено и тушение лесных пожаров, и приобретение инвентаря, оборудования и техники для лесничеств и огнеборцев, а также расширение штата Авиалесоохраны.

— Когда горит сухой лес, очень сложно остановить этот процесс. Тем более такими силами, как сейчас у авиабазы. Сколько ни нагнать туда населения, МЧС, особых результатов не будет: тушить леса должны профессионалы. Не зря же летом люди из Авиалесоохраны на своих плечах выносили МЧС-ников, спасали их. Я не говорю, что они — плохие, неумехи, они просто не научены этому, так как созданы для другого. Загони десантника тушить девятиэтажку — он тоже растеряется, будет ползать по дому и не знать, что делать, — проводит аналогию Павел Комольцев и воодушевляется: если целевая программа начнет работать, она очень поможет лесному хозяйству. Но тут же несколько сникает, вспомнив: недавно губернатор внес в облдуму проект бездефицитного бюджета на три года, обратив внимание на то, что заявки ведомств на финансирование долгосрочных целевых программ существенно превышают возможности казны. При потребности в десяти миллиардах рублей регион может выделить на эти цели максимум три миллиарда. К тому же, среди приоритетов ориентированного на «социалку» бюджета лесное хозяйство пока никак не фигурирует.

Не особо верит в светлое будущее и сотрудник Авиалесоохраны, десантник, а ныне еще и журналист и в некотором роде — пресс-секретарь учреждения Алексей Смирнов. Немудрено: в этом году, пройдя огонь и воду, лесные пожарные не то что медных труб, даже гроша медного и то еще не получили.

— Порядка 60 миллионов рублей за этот сезон мы задолжали авиакомпаниям. Деньги должны были поступить из Рослесхоза — это ведомство финансирует авиабазы. Обещали и месяц назад, и две недели назад, что вот-вот средства придут нам на счет. В прошлом году была аналогичная ситуация: на конец года у Авиалесоохраны оставалось 12 миллионов. Перед начальником встала дилемма: выплатить сотрудникам отпускные и зарплаты, либо заплатить необходимые суммы в налоговую инспекцию и пенсионный фонд. В итоге он решил рассчитаться с людьми в надежде на то, что Рослесхоз сдержит свое обещание перечислить средства попозже. Все это вылилось в проигранные суды по искам ФНС и ПФР, в этом году у нас арестовывали счета. Сейчас их уже разморозили, 12 октября должна поступить зарплата за август и сентябрь: эти два месяца люди вообще не получали ни копейки. Кстати, зарплата в этот раз придет из областного бюджета: депутаты приняли решение оказать нам некоторую финансовую помощь. От Рослесхоза денег так и нет, — рассказывает Алексей Смирнов. — Люди у нас уже готовы в прокуратуру заявления писать. И многие задумываются о том, чтобы перейти в федеральный резерв Рослесхоза. Там работают такие же парашютисты-десантники, как мы, а получают они кратно больше.

Почти по полмиллиона рублей, не считая отпускных, — столько Рослесхоз выплатил этим летом своим «резервистам» за две командировки — в Забайкальский край и Томскую область. У нас федеральный резерв отработал порядка 50 дней и получил по 270 тысяч на человека. За такой же труд сотрудники томской Авиалесоохраны могут рассчитывать на вознаграждения примерно в 30 тысяч рублей за месяц пребывания на пожаре. Это — именно вознаграждения, а не зарплата, и когда они придут, неизвестно. В отличие от окладов, задержка которых может обернуться уголовной ответственностью, сроки данных выплат зависят только от Рослесхоза.

— Это федералы, и вот такие у них зарплаты, — объясняет Алексей Смирнов. — Мы тоже можем уйти в федеральный резерв: возможность есть. Но кто тогда здесь останется? Ну, и еще останавливает перспектива жизни вдали от семьи, в специальной гостинице Рослесхоза. В общем, очень сложно принимать подобное решение.

На фоне таких вот итогов сезона пожаров недавно томскую Авиалесоохрану чуть ли не инкогнито посетили представители все того же Рослесхоза. Никаких контактов с прессой. Да что там пресса — сами лесные пожарные и то не смогли выяснить, зачем приезжали проверяющие. Запросили финансовую документацию. Уединились с этими бумагами в кабинете. И уехали — так же молча, как и прибыли. Может, еще и поэтому не верят лесные огнеборцы, что минувшая ЧС чему-то научит власть имущих.

— Я не еврей, но позволю себе ответить вопросом на вопрос, — невесело усмехнулся в разговоре со мной Алексей Смирнов. — Лето 2010 года в Центральной России хорошо помните? Тогда тоже все было в огне и в дыму. Авиалесоохрана потушила эти пожары. Но раз уж после этого никаких выводов не сделали, я сильно сомневаюсь, что после ЧС в Томской области что-то изменится.

Была, правда, еще надежда на Дмитрия Медведева, который во время своего летнего визита в Томск заявил, что «ответственность за происходящие в регионах лесные пожары должна быть персональной». Но, как пояснили мне на днях в «белом» доме, премьер-министр вовсе не имел в виду, что наказывать надо представителей Рослесхоза или еще какого-нибудь органа власти. Под персональной ответственностью он подразумевал наказание для поджигателей — не более.