Архив
19марта
январяфевралямартаапрелямаяиюняиюляавгустасентябряоктябряноябрядекабря
2024
20242023202220212020201920182017201620152014201320122011201020092008
ПнВтСрЧтПтСбВс
Перейти
Прочтений: 11991Томск

Антон Тимофеев: «Сегодня в уголовных делах нет места правде»

Антон Тимофеев: «Сегодня в уголовных делах нет места правде»
Дмитрий Кандинский / vtomske.ru

— Антон, вы достаточно молодое лицо в адвокатском корпусе Томска. Но уже хорошо узнаваемое: защитник в деле «СХК», в деле Алексея Князева, а сегодня и в деле экс-мэра Николая Николайчука. Процессы сложные, неоднозначные, каждый по своему — «маркер» нашего времени. И со всеми связано ваше имя. Наверное, многим любопытно: откуда взялся адвокат Тимофеев?

— После окончания университета в 2000 году я несколько лет работал следователем в милиции. В 2004-м поступил на службу в прокуратуру Стрежевого. Это были самые эффективные и, пожалуй, самые яркие мои годы в правоохранительной системе. В сентябре 2007 года был создан следственный комитет. Отношение к этой реформе у меня однозначное — можно было бы сделать хуже, но это было бы крайне сложно. Нововведение обернулось кучей чисто организационных проблем, на мой взгляд, отсутствовала какая-то внятная стратегия. Мне лично до сих пор неясно — эта реформа закончена или нет? Следствие у прокуратуры забирали так, как собаке по кускам хвост рубили. «Гуманно». Сначала комитет был «при прокуратуре» (но уже как бы отдельно), а потом ушел в полноценное индивидуальное плавание. Вновь созданный следственный отдел, который включал в себя территориально Стрежевой и Александровский район, я возглавил. Мне эта работа нравилась, она была интересной, хотя и немного другой. Я отвечал уже не только за свой сейф, а еще за «анархистов-индивидуалистов» следователей (которые на самом деле большие молодцы!) После этого я переехал в Томск, продолжил работать в следствии СК, территориально отвечая за Ленинский район.

— А почему ушли, если работа нравилась? С коллегами не сложилось?

— Нет, не поэтому. В правоохранительной сфере работает масса достойных людей, офицеров, которых я очень уважаю, они совершенно искренне выполняют свой профессиональный долг, несмотря ни на что. Я вообще считаю способность терпеть все несуразности, издержки системы ради собственно любимой работы — героизмом. Я оказался не героем в этом смысле, хотя работу любил. В какой-то момент просто взял и ушел. Подготовился, сдал экзамен в адвокатуру. Наверное, я стал «плохим солдатом», когда понял, что «быть генералом» не хочу. А ожидание пенсии, когда проходят лучшие эффективные годы, мне кажется неправильным, но это лишь мое мнение.

— Теперь, вспоминая это время, о чем-то жалеете?

— Разумеется, я же человек, у меня были и будут ошибки. За некоторые поступки мне сегодня крайне стыдно. Будучи моложе, я был категоричнее в суждениях и оценках, жестче с людьми. Делал то, что считал правильным, и сейчас некоторые вещи крепко переосмысливаю. И события, которые происходят со мной на профессиональном поле, помогают во многом эти ошибки не забывать.

— Оказались с другой стороны баррикад, ясно. Но, по-моему, «исправлять ошибки», особенно системные, сподручнее в судейской мантии. Возможностей больше. Не думали над этим?

— Думал, конечно, и взвешивал. Во-первых, я хотел свободы, хотел попробовать свои силы. А, во-вторых, слишком много общих черт в настоящее время у правоохранительных органов и суда. Ужасающе много.

— Суд ведь независимая структура. Имеет возможности действовать, «не оглядываясь»…

— Декларативно это так. И наш национальный лидер заявил, что в соответствии с законом судьи — самые независимые люди в государстве. Я вам больше скажу. У нас и парламент на первый взгляд прямо как настоящий. Но это не значит, что в России существует независимая законодательная ветвь власти. То же самое — и с судом.

Там выстроена жесточайшая вертикаль, принцип распределения руководящих должностей тот же, что и везде — личная преданность. Любой судья в России всегда лоялен руководству и при необходимости абсолютно управляем. Эта корпорация закрыта и обществу неподотчетна. В ней масса проблем, и упоминания о них звучат не только от независимых юристов.

Михаил Барщевский, на секундочку, — представитель правительства в высших судах, говорит о необходимости судебной реформы. Ровно год назад, выступая в Госдуме, он предложил «найти хоть одного судью, который бы посмел пойти против воли председателя суда». «Его полномочия прекратят через три дня», — сказал Барщевский. А знаете, кем в идеале по закону должен быть председатель суда? Завхозом. Не более. А по факту каждый председатель всех «своих судей» под пальцами держит, а если не держит, он плохой председатель! Насчет «своих судей» — это так Ольга Егорова высказалась, председатель Мосгорсуда.

Я уж не говорю о внешнем влиянии на суд со стороны спецслужб, об ужасающей коррупции, о кадровом составе суда (в основной массе — секретари и помощники). Это, повторюсь, не мои предположения, это мнение крупного чиновника. И он знает, о чем говорит. О «басманном правосудии» он говорит. О «протаскивании» ФСБ своих дел через суд. И еще. Я искренне убежден, что сами судьи в своей массе очень негативно воспринимают подобное положение дел, такую «независимость на бумаге», хотя и привыкли к этому.

— Есть адвокаты, которые специализируются на уголовном праве, кто-то на экономических, хозяйственных делах. У вас есть «любимое» направление?

— Моя специализация — уголовно-правовая. Наверное, исторически так сложилось, что я делаю то, что у меня лучше получается и в чем лучше разбираюсь. Но по ряду причин работать в уголовно-правовой сфере сейчас очень тяжело. В уголовных делах нет места правде.

— Как получается, что за последние два года вы выступаете по самым резонансным делам?

— Ну я в этих делах не всегда один — дела эти сложные, я участвую в компании коллег, зачастую более опытных. А получается просто: клиент обращается в наше адвокатское образование, мы это доверие очень ценим и стараемся оправдать.

— Дело «СХК» закончено? Как оцениваете проделанную работу?

— Дело закончено. Оно было крайне долгим, тяжелым. Оцениваю объективно: наш доверитель Юрий Кунгуров осужден к реальному лишению свободы. Защите удалось убедить суд в том, что денежные средства не были получены за незаконные действия — а это было главным тезисом обвинения. Будто бы руководители получали деньги за то, что принимали некачественный уголь, нарушали правила в пользу коммерсантов, нанося вред государству. Это оказалось неправдой. Но за непризнание вины в полном объеме, за позицию, за собственное мнение, в конце концов, люди были наказаны просто люто. Судил суд, но, по сути, приговорили нашего клиента сотрудники спецслужбы, инициировавшей это дело.

— А как принимается решение — бороться или сдаваться? На что настраиваете клиента: биться до конца или чтоб под руку не лез и не мешал?

— Я клиента никогда ни на что не «настраиваю». Я стараюсь показать ему объективную картину и обрисовать все возможные пути, последствия. И представить ситуацию объективно, честно. Я могу посоветовать что-то, предложить. Предупредить. Но ни в коем случае нельзя обнадеживать, убеждать и тем паче гарантировать какие-то вещи. И оценив риски, доверитель сам решает, как быть. Кто-то решает бороться. Кто-то принимает другое решение.

— Как ощущается, что в игру против вас и вашего доверителя вступает какая-то «третья сила»? Когда становится понятно, кто начинает давить и диктует условия? Можете привести пример?

— Обычно это делают кулуарно. Но в последнее время, в общем, уже и не особо стесняются, а даже наоборот — выставляют напоказ. А за примерном далеко ходить не надо — Николайчук. Там просто из ФСБ приходит письмо прокурору области о том, что нужна еще одна попытка допроса главного свидетеля, который уже допрошен пять раз. Аргумент: свидетель «нервничал». Это прямое давление на суд.

— Расскажите подробнее. По какой причине в деле объявлен такой большой перерыв? Ведь прения уже были, готовиться не надо.

— Насколько я знаю, суд уходит в отпуск, вот и все. Ну а то, что человек будет находиться под арестом лишнее время, для суда и обвинения не считается каким-то существенным фактором. Год просидел — еще посидит, примерно так, видимо, размышляют. То, что домашний арест в настоящее время попросту не может существовать при обвинении в халатности, придает этой ситуации особый цинизм.

— На позапрошлом заседании Николайчук много говорил о том, что нельзя переходить с одного обвинения на другое и обратно. Возможно ли такое вообще?

— С точки зрения закона — невозможно, а с точки зрения сохранения имиджа прокуратуры — недопустимо. Представьте себе: прокурор, причем весьма опытный, сначала говорит о признании ошибок следствия, о перегибах, просит у суда изменить юридическую оценку действий подсудимого (обвинения) в сторону смягчения, просит применить амнистию. Суд это принимает. Причем это новое обвинение (халатность) таково, что не предполагает домашний арест.

Кроме того, по халатности уже истек срок давности уголовного преследования — еще в апреле. В итоге, после стольких сломанных копий, шума, экс-мэра обвиняют в завышении смет, причем совершенно бездоказательно. Даже главный «обвинитель» Николайчука — Черноус — не сказал ни слова о том, что мэр имел какое-то отношение к сметам. И вот, защита совершенно обоснованно начинает критиковать действия обвинения, в свою очередь выступая в прениях. Обвинение очевидно развалилось, а этого допустить было нельзя.

— Почему нельзя?

— Прекратить дело, выпускать Николайчука означало для одной спецслужбы буквально — потерю лица. Не все способны признать свои ошибки. Ну вот и возобновили следствие. Из-за того, что Черноус нервничал. Вы представляете себе, что после прений сторона защиты сказала бы суду: «знаете, нам кажется, что свидетель Иванов/Петров/Сидоров нервничал очень! Переживал! Давайте, уважаемый суд, возобновим судебное следствие, перейдем назад на эту стадию и еще раз его допросим, а»? Совершенно предсказуемой бы была реакция суда: «Вы что, с ума сошли? У вас были все возможности». Все, точка! Ну, против такого-то письма как суд будет спорить? Что, это не давление? Именно оно.

— А по закону можно перескочить с «превышения полномочий» на «халатность» а потом обратно на «превышение полномочий»?

— Нет, нельзя. Существует обширная судебная практика на этот счет, суд связан позицией гособвинителя, изменившего квалификацию в сторону смягчения. Высказался по этой теме и Конституционный суд. Изменить квалификацию еще раз можно только в сторону еще большего смягчения. Ну, или есть вариант вернуть дело прокурорам и следователям, чтобы они в конце концов сами определились, чего хотят от суда и бывшего мэра. Но вернуть более тяжкое обвинение «за плохое поведение подсудимого и его защиты» — это нонсенс.

Надеемся, здравый смысл восторжествует, и победят юристы. У них в руках все доводы. Если же победит сила и бепредел, мы намерены дойти до высших судебных инстанций. На наш областной суд, при всем уважении, надежда небольшая. Томская область будет первой, где вынесут приговор с такими удивительными «перескоками» гособвинения. Это очень интересный случай, я думаю, на него обратит внимание и Конституционный суд. Дело не рядовое, на него посмотрят.

— А сейчас-то в чем обвиняют Николайчука?

— А вот пойди пойми! Не знаем. Формально — наверное в халатности, хотя такая ситуация абсурдна. Подсудимый всегда должен знать, в чем он обвиняется, это его право — исходя из обвинения, он строит свою защиту. Николайчук поставил этот вопрос перед судьей и обвинителем ребром, оба отмолчались. Обвиняют Николайчука вроде бы в халатности, а под арестом держат за превышение полномочий. Глупость. Вот и думаем, от чего защищаемся, какой сюрприз принесет наш гособвинитель в новые прения, чем огорошит. «Халатность Шредингера», так можно пошутить.

— Все это звучит крайне запутано. Зачем вообще было городить этот огород?

— Мы с доверителем тоже теряемся в догадках. Честно сказать, мы считаем, что решение перейти на халатность и применить амнистию было задумано как некое «помилование». Это на языке правоохранителей, пожалуй, означает победу защиты. А мы своего счастья не поняли, дураки, продолжили спорить и настаивать, что наш доверитель ни в чем не виноват, он не халатный руководитель, а градоначальник, искренне заботившийся об интересах города. Ну и не были у наших оппонентов просчитаны варианты с необходимостью немедленного освобождения из под ареста. Они также не подумали над тем, что истек срок давности, а ведь это означает обязанность суда прекратить дело при согласии Николайчука. Когда «всплыли» все эти негативные моменты, господа офицеры начали «отыгрывать назад». Это все понимают, видят.

Мне кажется, это действительно репутационный ужас для Томска. Если так топчут мэра, какой тут будет бизнес и развитие? Кто рискнет здесь работать? Но те, кто причастен к этому делу, думают только о своих узких карьерных задачах. И о том, чтобы все видели — сломать можно всех.

— Давайте перейдем к роли гражданского общества. Допустим, есть подозрение, что какое-то дело является заказным, судья испытывает на себе давление. Что должны делать граждане? Возмущаться, выходить с плакатами под окна суда? Или СМИ должны размещать у себя интервью с адвокатами и независимыми экспертами?

— Какого гражданского общества? Вы о чем? Его нет. Рождаться ему предстоит из демонстраций, публикаций, споров, конфликтов с системой. А в идеале должно быть так, что НИКТО не должен давить на судью вообще. Ни сотрудник ФСБ, ни председатель суда, ни митинг под окошком, понимаете? А сейчас все наоборот. Если решение суда незаконно, его заинтересованные стороны должны пытаться оспорить в рамках законных процедур, для этого существуют все эти стадии апелляции, кассации, надзора. А в настоящее время об эффективности этих стадий и речи быть не может, понимаете? Ну только в гражданско-правовой сфере разве что.

— Труднее или легче участвовать в «резонансных» процессах? Мешает или наоборот помогает внимание прессы? В деле химкомбината, например.

— Это очень больной для меня вопрос, на самом деле. Конечно, мы достигли в том деле определенных успехов. Но тот срок и тот результат, который мы получили, назвать успехом у меня язык не поворачивается. ФСБ там победило.

— А обсуждение приговора в обществе? Сроки, которые сразу же окрестили «драконовскими», «людоедскими»… Мы же не говорим, что эти люди не виноваты. Виноваты. Но сроки-то и правда лютые!

— А кто такие «вы»? От имени кого вы говорите? Да большинство, по-моему, крикнет «ату» и будет травить. Это такое удовольствие сейчас, больше-то ничего нет. Пропаганда с экрана насаждает злобу, невежество. Вы просто судите по своему кругу общения, а он не так уж велик. Те люди, которые меня окружают, мыслящие люди, они тоже не могут понять — почему так?

— Вы обращались в ЕСПЧ?

— Приходилось. Там сроки рассмотрения жалоб огромные, предмет обжалования достаточно узкий. Поводы, конечно, есть, их можно найти, но даже если мы выиграем, кому это интересно лет через шесть? В любом случае, это, как правило, решения наших доверителей.

— А куда у нас делся суд присяжных?

— Он сжался до маленькой точки. Количество дел, которые были подсудны суду присяжных, уменьшалось. Под разными политическими лозунгами. Степень участия граждан в правосудии урезалась, уничтожалась. Не суйтесь в процесс граждане, смотрите телевизор! Представьте себе суд присяжных по тому же Николайчуку с этим обвинением в ремонте дороги. Да это же моя мечта была бы как адвоката. Я убедил бы граждан. Судью. А как можно убедить спецслужбы в том, что они не правы? Как их убедить в том, что можно РАЗРЕШИТЬ суду объективность, дать самому назначить наказание? А суд присяжных сейчас такие преступления рассматривает, жуткие. Ну групповое убийство к примеру. Государство сделало все, чтобы этот институт просто не работал.

— Как по-вашему, обычные граждане что-то готовы сегодня решать через суд или уже разуверились?

— Доверие к суду сильно подорвано. У граждан, у бизнеса. Но успеха добиваться можно и нужно, никогда не надо руки опускать. Те люди, которые сейчас подминают правосудие, и те, кто позволяют это делать, получат то же самое в отношении самих себя. Так уже было. А гражданское общество будет построено. Хорошо бы при нашей жизни.

Следите за нашим Telegram, чтобы не пропускать самое интересное
Новости СМИ, 18+
Нашли опечатку — Ctrl+Enter

Редакция новостей: (3822) 902-904

×
Страница:
Ошибка:
Комментарий:
Сообщение отправлено. Спасибо за участие!
×