Сергей Шпагин: «Интернет становится местом политических дискуссий»

Выборы в Государственную думу прошли. Кого-то результаты удивили, кому-то показались ожидаемыми, а кого-то, рискнем предположить, обрадовали. Итоги избирательной кампании мы подводим вместе с Сергеем Шпагиным, доцентом кафедры политологии ТГУ.

— Сергей Александрович, хотелось бы услышать независимое мнение: насколько предсказуемыми оказались результаты прошедших выборов?

— Конкретные цифры, думаю, не смог бы предсказать никто. Ведь почти все опросы, например, давали «Единой России» больше 50%. Но определенные тенденции просматривались заранее.

Избирательная кампания в Государственную думу России — это определенный этап в обновлении государственной власти в стране. Все понимают, что в сравнении с президентскими, они, скажем так, несколько второстепенны. А с президентами у нас ситуация и вовсе странная — я шучу, что есть президент старший, и есть младший. У каждого из них своя роль в политической жизни страны. Когда стало ясно, что Путин намерен вернуться, встал вопрос о том, с чем останется Медведев. И одна из его перспектив связывалась с возможностью партийного лидерства. Отсюда, как мне кажется, такая своеобразная судьба сразу двух партий — «Правого дела» и «Справедливой России».

Еще в середине 2000-х стало заметно, что для успешного функционирования Думе не хватает «правых» политических сил, которые бы могли представить интересы предпринимательского сектора: малого и среднего бизнеса, в частности. Поэтому в избирательное законодательство в промежутках между выборами 2007 и 2011 годов был внесен ряд изменений: малым политическим партиям, набравшим от пяти до семи процентов, гарантировали 1 – 2 места в Думе. Учитывая недостаток в ней «правых», это помогло бы восполнить пробел. Более того, этим летом вроде бы у «правых» нашелся лидер — Михаил Прохоров, но надолго он не задержался.

Расчет был на то, что он сделает лояльную правую партию, куда со временем может перейти и Медведев. А Прохоров вместо этого стал активно собирать протестный электорат. Судя по всему, и ушел он из партии тогда, когда ему намекнули, что партия создана не для него, а для «младшего президента». Оставшийся во главе Андрей Дунаев не выглядит харизматическим лидером. К тому же денег у партии поубавилось — вот и оказалась она по результатам выборов на последнем месте.

— А как обстояло дело с другими партиями?

— Другой проект, который раскручивался администрацией президента, был направлен на усиление позиции партии «Справедливая Россия», которая тоже сначала проектировалась как партия «младшего» президента. Но и здесь дело оборвалось на начальной стадии: Сергея Миронова от лидерства отстранили, а Медведев туда не пошел. Вместо этого ему пришлось возглавить «Единую Россию». Но, видимо, какие-то ресурсы от этого проекта у «справедливых» остались.

А вот с «ЕР» «рокировка президентов» сыграла злую шутку. В тандеме с Владимиром Путиным позиции президента стали падать, и рейтинг самого тандема тоже. Это повлияло на ситуацию с партией: если раньше среди электората действительно были ее искренние сторонники, то сейчас их стало на порядок меньше, потому что люди почувствовали — их используют. Это проецировалось на «Единую Россию» в ходе предвыборной гонки — у избирателей стали появляться сомнения, да и сама партия вела себя крайне агрессивно. Налицо был явный перебор рекламы и предвыборного давления.

— А мне, напротив, показалось, что в эту избирательную кампанию партии не стали «заморачиваться» на рекламу: она в большинстве своем оказалась простой а местами и примитивной.

— Качество действительно уступало количеству. Не знаю, почему так получилось, но впечатление на самом деле сложилось такое, что все политические силы поставили задачу освоить предвыборный бюджет. И все! Единственные, кто пытался креативить — «Справедливая Россия». Даже когда им стали делать замечания, они использовали это в свою пользу, что, считаю, в итоге сработало. Третье место эсеров неожиданно и, по всей видимости, досталось им честным путем. Хотя дело не только в предвыборной кампании.

— В чем же еще?

— Сказались последствия экономического кризиса, который ударил по малому и среднему бизнесу. У людей понизились доходы, и партии, предлагающие социальные реформы и четкие механизмы защиты, оказались востребованными. Отсюда и победа КПРФ, и дополнительные голоса «Справедливой России».

— А чем объясняются высокие проценты ЛДПР, особенно в Томске?

— Отчасти здесь сыграл свою роль протестный электорат, хотя их популярность можно объяснить и обострившимися в последнее время национальными проблемами. А то, что у них, по мнению некоторых людей, грубые слоганы, наоборот, говорит об искренности намерений. Я предполагал, что они наберут еще больший процент голосов.

— То есть выходит, что результаты избирательной кампании в целом ожидаемы?

— Конкретные показатели нет, но в целом да. То, что процент собранных «Единой Россией» голосов упадет, ожидали все. Удивительно то, как сильно он упал. Здесь сказалась агитация оппозиционеров. Если раньше они советовали оставаться дома или портить бюллетени, то теперь звучали призывы голосовать за любую партию, кроме «Единой России». Поэтому протестные голоса сыграли свою роль.

— Не поэтому ли у власти возникла идея «реанимировать» графу «против всех»?

— Отчасти и поэтому. До власти наконец-то дошло, что те, кто раньше голосовал «против всех», сегодня голосует за другие партии, голоса достаются оппозиционерам. У людей появилась позитивная перспектива, которая раньше не осознавалась так очевидно и ясно. Плюс сыграло свою роль давление власти на людей. Как гласит один из «законов Мерфи», под давлением все ухудшается. При этом, мне кажется, что при столь сильном нажиме на избирателя, на избирком нажали не столь сильно, и голоса были подсчитаны относительно объективно.

— То есть, выборы оказались честными?

— Думаю, не совсем честные, но скажем так: доверие к «Единой России» упало настолько, что уже нечем было помочь. Технические возможности фальсификации не безграничны, и сделать из одного отданного голоса тысячу невозможно. Технологическими приемами можно изменить результаты, максимум, на 15-20 процентов. И если даже при таком давлении получились то, что мы видим — это говорит само за себя. Я не знаю, кто искренне голосует за эту партию сейчас.

— А что можно сказать о результатах выборов конкретно в Томской области?

— Как раз в области результаты голосования очень похожи на итоги свободных выборов. Причем, по неофициальной информации, избиркому, несмотря на административный нажим, удалось обеспечить равное представительство всех партий в региональном телеэфире. А это дорогого стоит. Нарушения наверняка были: есть сообщения и о подвозе избирателей, и о «вертушке» на некоторых участках. И все же результатов эти вещи радикально не испортили. Впрочем, «ЕР» грех жаловаться: «партия власти» добрала свое на одномандатных округах, а значит в Законодательной думе области она будет в явном большинстве.

— А как бы вы оценили комментарий Виктора Кресса об итогах кампании?

— Комментарий губернатора вполне предсказуем. «Провалы» в городе — на совести городской власти, успехи на селе — заслуга главы области. Поэтому намек на возможные кадровые перестановки для мэрии звучит довольно грозно.

— В некоторых регионах возмущение народа итогами выборов «льется через край», проходят митинги. В Москве ситуация и вовсе может показаться предреволюционной. Почему томичи в этом отношении занимают относительно пассивную позицию?

— Томичи не пассивны, а разобщены. Подобные акции может и будут, но массовых выступлений мы вряд ли дождемся, по крайней мере сейчас. Потому что оппозиция в последние годы действительно была почти никакой, хотя сейчас у нее появился шанс. Тем более, что интеллигенция Томска, возмущенная политической ситуацией на улицы не выйдет, их место — не площади, а аудитории, студии, залы заседаний и так далее.

— Если такая ситуация сложилась с думскими выборами то чего ожидать от выборов президентских?

— Эти выборы однозначно будут скучнее. Возможно, у кого-то из представителей других партий возникнет желание соперничать с Путиным, но вряд ли. Конечно, свои кандидатуры представят Жириновский, Зюганов, возможно, Миронов. Но шансов у них нет. Может быть, захочет попытать счастья Прохоров, но он настолько показал свою неспособность играть по установленным правилам (а взламывать их он не умеет), что шансов нет и у него.

Я бы не прогнозировал, что свершится что-то необычайное, радикальное. Но недовольство людей все равно себя как-нибудь проявит: будет большой процент испорченных бюллетеней, хакерские атаки на сайты избиркома, партий. Принципиальных перемен не произойдет. В Думе единороссы будут успешно проводить свою политику, объединяясь в случае необходимости с другими партиями. Единственное, что процент голосов у Путина может быть ниже, чем он ожидает, и власти рассмотрят это как некий сигнал со стороны общества.

— Следует заметить, что интерес населения к выборам налицо: явка по стране была довольно большой, интерес к политической жизни проявила молодежь. Как вы думаете, с чем это связано?

— Молодежь пытается и хочет разобраться в политической ситуации в стране, и это правильно. На мой взгляд, это связано также с тем, что в последнее время чрезвычайно политизировался Интернет — там лучше представлена оппозиция. Не в плане численности ресурсов, как таковых — у «Единой России» их предостаточно. Оппозиция выбирает более «человечные» ресурсы: блоги, социальные сети. И поскольку СМИ сегодня делится на традиционные, где власть диктует свое мнение, и виртуальные, где люди сами ищут информацию, именно Интернет становится местом обсуждений, дискуссий. Однако он рискует так и остаться «кухней», на которой, подобно диссидентам, пользователи лишь переливают из пустого в порожнее.