И все-таки она обнулилась…
Что нам принесет новая Конституция?
Закончившееся в минувшую среду голосование по вопросу о поддержке «изменений в Конституцию Российской Федерации» стало беспрецедентным событием в политической жизни нашей страны.
Впервые с 1993 года вопрос о содержании основного закона РФ был вынесен на общенародное голосование: все предыдущие поправки — от изменения названий нескольких регионов в середине 90-х годов до ликвидации Высшего арбитражного суда в 2014 году — вносились в порядке принятия федеральных конституционных законов, то есть без участия простых смертных. Впервые поправки к тексту Конституции настолько многочисленны, что затрагивают сразу несколько десятков ее статей. Специалисты неоднократно отмечали, что многочисленность поправок практически превращает текст в новую Конституцию.
Впервые поправки касаются не только статуса отдельных органов государственной власти — меняется (хоть и не радикально) характер политического режима. Пресловутое «обнуление» президентских сроков дает возможность действующему главе государства остаться в занимаемой должности до 2036 года — то есть намного превзойти по срокам своего правления не только всех выборных, но и почти всех наследственных российских государей. Если это случится, В.В. Путин будет фактически править Россией дольше Екатерины II, столько же, сколько и Петр I (если считать срок самостоятельного царствования с 1689 года) и всего год уступит Ивану Грозному.
Вместе с прочими изменениями эта несменяемость правителя открыто делает политический режим в России персоналистским — то есть полностью зависимым от воли одного человека.
Крайне необычна и сама процедура «общероссийского голосования». Она не случайно так заметно отличается от референдума. Растянутое на целую неделю вместо одного дня, с наблюдателями только от общественных палат, с почти бесконтрольным голосованием на дому или на «придомовых территориях», упрощенной формой протокола участковой комиссии — конечно же, такое голосование в российских условиях не может не вызвать обоснованных сомнений в соблюдении демократических стандартов. А это, в свою очередь, порождает сомнения и в опубликованных результатах голосования.
С одной стороны, эти отличия в процедуре голосования удобно объяснить проведением в условиях пандемии. С другой стороны, что заставляло так торопиться и вообще проводить голосование в столь неудобный и опасный для голосующих момент? Неужели правы те, кто называет его не плебисцитом, а присягой на верность инициатору голосования — присягой, которую приносят, невзирая ни на что?
Согласно данным ЦИК, всего в голосовании 25 июня — 1 июля 2020 года приняло участие более 74 миллионов граждан, то есть явка составила 67,97 %. Из них 57,7 миллиона человек (77,9 %) поддержали поправки. Еще почти 605 тысяч бюллетеней было сознательно или случайно испорчено. Нетрудно заметить, что по всем этим трем показателям «общероссийское голосование» очень аккуратно превосходит результаты президентской избирательной кампании 2018 года.
Тогда официальная явка избирателей составила 72 миллиона человек (явка 67,4 %), голосование за «главного кандидата» — 55,2 миллиона человек (76,7 %), а количество испорченных бюллетеней — почти 773 тысячи. То есть ЦИК может смело рапортовать не только о том, что голосование состоялось и поправки утверждены, но и что сторонников режима прибавилось на два миллиона, а протестное голосование снизилось почти на 170 тысяч голосов.
Красивые цифры. Проблема только в том, что именно президентские выборы 2018 года по масштабу нарушений негласно считаются самыми грязными за всю постсоветскую эпоху. И превзойти достигнутые на них показатели в условиях роста массового недовольства населения можно было только ценой еще больших нарушений.
На этот раз ключевое значение среди них приобрели голосование во дворах жилых домов, на пеньках, лавочках и багажниках автомашин. Да, такая организация голосования отчасти позволила дополнительно охватить часть голосующих и избежать массового скопления избирателей в одном месте. Но в этих неприспособленных условиях соблюсти тайну голосования или обеспечить наблюдение за ним становится невозможным.
Другим инструментом повышения явки и контроля за голосованием стала корпоративная мобилизация: крупные корпорации требовали от своих сотрудников получать открепительные удостоверения и затем голосовать по месту работы или на заранее выбранных участках под бдительным надзором своих начальников. Наконец, никуда не делись и фальсификации результатов голосования путем искажения итоговых протоколов.
К сожалению, во многих регионах страны фантастические результаты выборов стали уже привычными. Мало кого удивил рекордный уровень голосования за поправки в таких электорально управляемых регионах, как Чечня (97,9 %), Тува (96,8 %) или Крым (90 %). В этом же ряду традиционно стоит и соседняя Кемеровская область (87,3 %). Хотя по личным впечатлениям могу сказать, что настроения избирателей там мало чем отличаются от других сибирских регионов. Зато считать кемеровчане умеют…
Немного удивил результат Ненецкого автономного округа, где 55,2 % избирателей проголосовали против поправок. С одной стороны, этот результат выглядит вполне реалистическим: округ и раньше преподносил сюрпризы на выборах, а позиции «партии власти» в нем были менее прочными, чем во многих других местах. Но с другой стороны, в 2018 году за президента там насчитали 71,2 % голосов.
А вот почти лояльное голосование Республики Алтай (66,2 %), Хакасии (69,5 %), Алтайского (71,9 %) и Красноярского краев (70,1 %), Новосибирской области (67,6 %) выглядит куда менее убедительно. Уровень протестных настроений там достаточно высок, и трудно поверить в то, что более чем две трети голосовавших так охотно поддержали поправки.
В этом контексте результаты голосования в Томской области выглядят относительно реалистическими. Явка в регионе составила 44,6 %, что в целом соответствует тем регионам, где не было массовых фальсификаций и мобилизация носила умеренный характер. Точно такая же явка, например, в Хабаровском крае, где с 2018 года у власти губернатор от ЛДПР, и в 2019 году «Единая Россия» проиграла выборы в региональный парламент.
Уровень голосования за изменения в тексте Конституции составил 64,86 % — один из самых низких в стране. Явка участников была наиболее высокой в Бакчарском районе (56,66 %), а самой низкой — в Ленинском районе Томска (36,49 %). Самый значительный уровень голосования в пользу принятия поправок зафиксирован в Шегарском районе — 74,74 %, а самый низкий — в Советском (60,13 %), Кировском (60,47 %) районах Томска и в Стрежевом (60,65 %).
Несмотря на все претензии и сомнения, результат голосования известен, и уже 4 июля поправленная Конституция вступила в силу. Это означает, что как минимум ближайшие годы нам предстоит по ней жить. Но кроме этого, одобрение поправок в том виде, как оно произошло, имеет и еще одно важное последствие.
Состоявшееся голосование — важный прецедент в выборе направления развития избирательной системы в стране. Достигнутый результат может побудить власти продолжить эксперименты над процедурой выборов и узаконить те отклонения от нее, о которых сказано выше. Игнорирование устоявшихся правил проведения голосования, превращение его в непрозрачный процесс может привести к «обнулению» не только сроков чьих-либо полномочий, но и к обесцениванию всей системы правовых гарантий гражданского контроля над властью. Оно нам надо?
