Страшен ли чиновнику черный список?

Доброе имя когда-то дорого стоило. За него шли на дуэль, предпочитая умереть, чем жить с запятнанной репутацией.

Потом понятия о чести, достоинстве стерлись. Всё перевернулось. Порядочность оказалась ненужной, а непорядочность прямо-таки расцвела. Донести на отца, укрывшего хлеб для голодающей семьи, или отречься от матери, увезенной в «черном воронке», стало делом обычным и даже общественно важным. Власть насаждала такие «правильные» нормы поведения.

Увы, издевательства над внутренним миром не прошли даром. Совершился надлом. Болезнь оказалась запущенной. Вылечить вывихнутое плечо ведь быстрее и проще, чем исправить «вывих совести». Тем более, у нас никто этим толком и не занимался. Ни власть, ни само общество. Теперь вроде начинаем приходить в себя. Робко, осторожно, с оглядкой пытаемся вернуться к исконным понятиям о совести, душе, добром имени.

Мне кажется, в этом контексте и нужно рассматривать инициативу уполномоченного по правам человека в Томской области Нелли Кречетовой, которая недавно выступила с предложением создать на своем сайте институт репутации.

Напомню, в чем суть. Предлагается создать что-то вроде черного списка замеченных в неправедном поведении чиновников, врачей, педагогов. Внести туда чье-то имя или название организации смогут депутаты, представители общественных организаций и партий. Антирейтинг будет общедоступен. А оценивать правомерность внесения кандидатуры антигероя станет экспертный совет, куда войдут известные томичи. Чья репутация, в свою очередь, не подлежит сомнению.

Это будет еще один шаг на пути к гражданскому обществу, поясняет автор инициативы. Не все в предложении кажется безупречным. Скажем, кто станет оценивать сам экспертный совет, непогрешимость его мнения? Но даже в таком варианте идея показалось достойной внимания. Ведь внесудебных способов воздать по заслугам ― хотя бы с помощью гласности ― у нас нет. Как и независимой судебной системы.

Нет, правда, слово ― оружие. Назвать черное черным уже хорошо. Всякая дрянь, которой у нас сверху донизу полным-полно, боится огласки. Публичная оценка ей страшна. Когда-то злонамеренность смертельно боялась сатиры ― теперь сатиры, можно сказать, нет. Извели. Но опасение перед свободным общественным мнением, пожалуй, осталось. Вдруг после обнародования ухищрений не подадут больше руки. Не все, но некоторые.

Однако инициатива была принята без энтузиазма. Может, потому что исходила она от бывшего чиновника, предложившего сделать антигероями кое-кого из недавних собратьев. Хотя причина, наверное, глубже.

Ну, допустим, вывели крупного чиновника на чистую воду. Пригвоздили. А он возьми да обидься. Закон о противодействии экстремизму, который учитывает любой такой случай, не отменяли. Критика государственного служащего приравнивается с некоторых пор к государственной измене.

Есть и другие сомнения. Те же студенты, обиженные на придирчивых преподавателей, может, возьмутся дружно «стучать». Соблазн свести счеты всегда очень велик. Представьте, как завален будет работой экспертный совет. Вспотеет от натуги, разбирая, где правда, а где нет.

Или взять случаи, которые привела как пример уполномоченный по правам человека. Вымогательство денег на операцию, на которую отпущены средства, и незаконные школьные поборы. Да, медицина и образование у нас далеки от совершенства. Не все педагоги и люди в белых халатах дружат с этикой. Но поймать врача на вымогательстве сложно, а школам дано право использовать внебюджетные средства. Все поборы можно представить, по сути, как нужные и законные. Граница тут призрачна.

И потом, так ли боятся огласки в нашем богоспасаемом отечестве? Только один такой случай приходит на память. Это когда во время охоты на горных баранов разбился вертолет с высокопоставленными чиновниками, и уцелевший вице-премьер республики Алтай после громкого скандала подал в отставку.

А других случаев ― сколько угодно. Помощник судьи Хамовнического суда поведала миру о нарушениях в ходе вынесения приговора Ходорковскому. На нее тут же обрушились с критикой, а признания объявили клеветой. Молодой кардиолог осмелился сказать Путину во время прямого общения о показухе в Ивановской областной больнице, и что? Сказали, будто он не в себе и стали дружно травить. История получила, правда, огласку, из Кремля раздался покровительственный звонок, и парня вроде оставили в покое.

Но вот газпромовский акционер Навальный выступил в Сети с разоблачениями. Показал схемы распила бюджетных средств в могущественной госкорпорации. Никто и ухом не повел. Так все-таки дорожат репутацией те, кого мы собираемся выводить на чистую воду? Будет ли восприниматься «черный список» таковым, если все же появится? Или начинать надо с другого?

Министр экономики Литвы оставил свой пост после того, как главная комиссия по этике усмотрела в его действиях нарушение закона о согласовании общественных и частных интересов на госслужбе. Здорово, правда? Оказывается, бывают комиссии по этике! Законы, которые не дают распуститься чиновникам, и другие опробованные в цивилизованном мире механизмы.

Ничего этого у нас нет. А значит, уповать остается на общественное порицание. Вдруг да проймет?

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора